История :Спецслужбы, Агенты,Шпионы

Дмитрий Поляков
Дмитрий Федорович Поляков родился в 1921 году в семье бухгалтера на Украине. В сентябре 1939 года, после окончания школы, он поступил в Киевское артиллерийское училище, и в качестве командира взвода вступил в Великую Отечественную войну. Воевал он на Западном и Карельском фронтах, был командиром батареи, а в 1943 году назначен офицером артиллерийской разведки. За годы войны он был награжден орденами Отечественной войны и Красной Звезды, а также многими медалями. После окончания войны Поляков закончил разведфакультет Академии им. Фрунзе, курсы Генерального штаба и был направлен на работу в ГРУ.

В начале 1950-х годов Поляков был командирован в Нью-Йорк под прикрытием должности сотрудника советской миссии ООН. Его задачей было агентурное обеспечение нелегалов ГРУ. Работа Полякова в первой командировке была признана успешной, и в конце 50-х годов он вновь был направлен в США на должность заместителя резидента под прикрытием советского сотрудника военно-штабного комитета ООН.

В ноябре 1961 года Поляков по собственной инициативе вступил в контакт с агентами контрразведки ФБР, которые дали ему псевдоним "Топхэт". Американцы считали, что причиной его предательства было разочарование в советском режиме. Сотрудник ЦРУ Пол Диллон, который был оператором Полякова в Дели, говорит по этому поводу следующее:

"Я думаю, что мотивация его действий уходит корнями во времена второй мировой войны. Он сопоставлял ужасы, кровопролитную бойню, дело, за которое воевал, с двуличием и коррупцией, которые, по его мнению, разрастались в Москве".

Не отрицают полностью эту версию и бывшие сослуживцы Полякова, хотя настаивают, что его "идейное и политическое перерождение" шло "на фоне болезненного самолюбия". Например, бывший первый заместитель начальника ГРУ генерал-полковник А.Г.Павлов говорит:

"Поляков на суде заявил о своем политическом перерождении, о враждебном отношении к нашей стране, не скрывал он и личной корысти".

Сам же о себе Поляков сказал на следствии следующее:

"В основе моего предательства лежало как мое стремление где-нибудь открыто высказывать свои взгляды и сомнения, так и качества моего характера — постоянное стремление к работе за гранью риска. И чем больше становилась опасность, тем интереснее становилась моя жизнь...Я привык ходить по острию ножа и не мыслил себе другой жизни".

Впрочем, говорить о том, что это решение было для него легким, было бы неверно. После своего ареста он говорил и такие слова:

"Я практически с самого начала сотрудничества с ЦРУ понимал, что совершил роковую ошибку, тягчайшее преступление. Бесконечные терзания души, продолжавшиеся весь этот период, так изматывали меня, что я неоднократно сам был готов явиться с повинной. И только мысль о том, что будет с женой, детьми, внуками, да и страх позора, останавливали меня, и я продолжал преступную связь, или молчание, чтобы хоть как-нибудь отсрочить час расплаты".

Все его операторы отмечали, что он получал немного денег, не более 3000 долларов в год, которые ему передавали главным образом в виде электромеханических инструментов фирмы "Блек энд Деккер", пары рабочих комбинезонов, рыболовных снастей и ружей. (Дело в том, что в свободное время Поляков любил столярничать, а также коллекционировал дорогие ружья.) К тому же, в отличие от большинства других советских офицеров, завербованных ФБР и ЦРУ, Поляков не курил, почти не пил и не изменял жене. Так что сумму, полученную им от американцев за 24 года работы, можно назвать небольшой: по приблизительной оценке следствия она составила около 94 тысяч рублей по курсу 1985 года.

Так или иначе, но с ноября 1961 года Поляков стал передавать американцам информацию о деятельности и агентуре ГРУ в США и других западных странах. И начал делать это уже со второй встречи с агентами ФБР. Здесь стоит вновь процитировать протокол его допроса:

"Данная встреча опять в основном была посвящена вопросу, почему я все же решил сотрудничать с ними, а также — не подстава ли я. В порядке моей перепроверки, а заодно и закрепления моих отношений с ними, Майкл в заключении предложил мне назвать сотрудников советской военной разведки в Нью-Йорке. Я без колебаний перечислил всех известных мне лиц, работавших под прикрытием Представительства СССР".

Считается, что уже в самом начале своей работы на ФБР Поляков выдал Д.Данлапа, штаб-сержанта в АНБ, и Ф.Боссарда, сотрудника министерства авиации Великобритании. Однако, это маловероятно. Данлапа, завербованного в 1960 году, вел оператор из вашингтонской резидентуры ГРУ, и его связь с советской разведкой была раскрыта случайно, когда производился обыск в его гараже после того, как он покончил жизнь самоубийством в июле 1963 года. Что же касается Боссарда, то в действительности отдел разведки ФБР ввел в заблуждение МИ-5, приписав полученные сведения "Топхэту". Это было сделано для того, чтобы обезопасить другой источник из числа сотрудников ГРУ в Нью-Йорке, который имел псевдоним "Никнэк".

Но вот нелегала ГРУ в США капитана Марию Доброву выдал именно Поляков. Доброва, воевавшая в Испании переводчиком, после возвращения в Москву стала работать в ГРУ, и после соответствующей подготовки направлена в США. В Америке она действовала под прикрытием хозяйки косметического салона, который посещали представители высокопоставленных военных, политических и деловых кругов. После того, как Поляков выдал Доброву, сотрудники ФБР попытались перевербовать ее, но она предпочла покончить жизнь самоубийством.

Всего же за время работы на американцев Поляков выдал им 19 советских разведчиков-нелегалов, более 150 агентов из числа иностранных граждан, раскрыл принадлежность к ГРУ и КГБ около 1500 действующих офицеров разведки.

Летом 1962 году Поляков вернулся в Москву, снабженный инструкциями, условиями связи, графиком проведения тайниковых операций (одна в квартал). Места для тайников были подобраны в основном по маршруту его следования на службу и обратно: в районах Большой Ордынки и Большой Полянки, у метро "Добрынинская" и на троллейбусной остановке "Площадь восстания". Скорее всего, именно это обстоятельство, а также отсутствие личных контактов с представителями ЦРУ в Москве помогло Полякову избежать провала после того, как в октябре 1962 года был арестован другой агент ЦРУ — полковник О.Пеньковский.

В 1966 году Поляков был направлен в Бирму начальником центра радиоперехвата в Рангуне. По возвращению в СССР его назначили начальником китайского отдела, а в 1970 году он был командирован в Индию военным атташе и резидентом ГРУ. В это время объем передаваемой Поляковым в ЦРУ информации резко увеличился. Он выдал имена четырех американских офицеров, завербованных ГРУ, передал фотопленки документов, свидетельствующих о глубоком расхождении позиций Китая и СССР. Благодаря этим документам аналитики ЦРУ сделали вывод, что советско-китайские разногласия имеют долговременный характер. Эти выводы были использованы госсекретарем США Генри Киссинжером и помогли ему и Никсону наладить отношения с Китаем в 1972 году.

В свете этого кажутся по меньшей мере наивными утверждения Л.В.Шебаршина, в то время заместителя резидента КГБ в Дели, о том, что во время работы Полякова в Индии у КГБ были определенные подозрения на его счет. "Поляков демонстрировал свое полное расположение к чекистам, — пишет Шебаршин. — но от приятелей из числа военных было известно, что он не упускал ни малейшей возможности настроить их против КГБ и исподтишка преследовал тех, кто дружил с нашими товарищами. Ни один шпион не может избежать просчетов. Но, как это нередко случается в нашем деле, потребовались еще годы, чтобы подозрения подтвердились". Скорее всего, за этим высказыванием стоит желание блеснуть собственной прозорливостью и нежелание признать неудовлетворительную в данном случае работу военной контрразведки КГБ.

Следует сказать, что Поляков очень серьезно относился к тому, чтобы в руководстве ГРУ сложилось о нем мнение как о вдумчивом, перспективном работнике. Для этого ЦРУ регулярно предоставляло ему некоторые секретные материалы, а также подставило двух американцев, которых он представил, как завербованных им. С той же целью Поляков стремился к тому, чтобы его два сына получили высшее образование и имели престижную профессию. Своим сотрудникам в ГРУ он дарил множество безделушек, как, например, зажигалки и шариковые ручки, составляя о себе впечатление как о приятном человеке и хорошем товарище. Одним из покровителей Полякова был начальник отдела кадров ГРУ генерал-лейтенант Сергей Изотов, до этого назначения 15 лет проработавший в аппарате ЦК КПСС. В деле Полякова фигурируют дорогие подарки, сделанные им Изотову. А за генеральское звание Поляков презентовал Изотову серебряный сервиз, купленный специально для этой цели ЦРУ.

Звание генерал-майора Поляков получил в 1974 году. Это обеспечило ему доступ к материалам, выходящим за рамки его прямых обязанностей. Например, к перечню военных технологий, которые закупались или добывались разведывательным путем на Западе. По признанию помощника министра обороны США при президенте Рейгане Ричарда Перла, у него захватило дух, когда он узнал о существовании 5000 советских программ, использовавших западную технологию для наращивания военного потенциала. Перечень, представленный Поляковым, помог Перлу убедить президента Рейгана добиться ужесточения контроля над продажей военной технологии.

Работа Полякова в качестве агента ЦРУ отличалась дерзостью и фантастическим везением. В Москве он выкрал со склада ГРУ специальную самозасвечивающуюся фотопленку "Микрат 93 Щит", которую использовал для фотографирования секретных документов. Для передачи информации он украл поддельные полые камни, которые оставлял в определенных местах, где их подбирали оперативники ЦРУ. Чтобы дать сигнал о закладке тайника, Поляков, проезжая на общественном транспорте мимо посольства США в Москве, приводил в действие миниатюрный передатчик, спрятанный в кармане. Во время нахождения за границей Поляков предпочитал передавать информацию из рук в руки. После 1970 года ЦРУ, стремясь наиболее полно обеспечить безопасность Полякова, снабдило его специально сконструированным портативным импульсным передатчиком, с помощью которого можно было напечатать информацию, затем зашифровать и передать на приемное устройство в американское посольство за 2,6 секунды. Такие передачи Поляков вел из разных мест Москвы: от кафе "Ингури", магазина "Ванда", Краснопресненских бань, Центрального дома туриста, с улицы Чайковского и т.д.

К концу 1970-х годов сотрудники ЦРУ, по их словам, уже относились к Полякову скорее как к учителю, чем как к агенту и информатору. Они оставляли за ним выбор места и время встреч и закладки тайников. Впрочем, у них не было другого выбора, так как ошибок Поляков им не прощал. Так, в 1972 году американцы без согласия Полякова пригласили его на официальный прием в посольство США в Москве, что фактически поставило его под угрозу провала. Руководство ГРУ дало разрешение, и Полякову пришлось туда идти. Во время приема ему тайно передали записку, которую он уничтожил не читая. Более того, он на длительный срок прекратил все контакты с ЦРУ, пока не убедился, что не попал под подозрение контрразведки КГБ.

В конце 70-х годов Полякова вновь направляют в Индию в качестве резидента ГРУ. Он находился там до июня 1980 года, когда его отозвали в Москву. Впрочем, это досрочное возвращение не было связано с возможными подозрениями против него. Просто очередная медицинская комиссия запретила работать ему в странах с жарким климатом. Однако американцы забеспокоились и предложили Полякову выехать в США. Но он отказался. По словам сотрудника ЦРУ в Дели, в ответ на пожелание приехать в Америку в случае опасности, где его ждут с распростертыми объятиями, Поляков ответил: "Не ждите меня. Я никогда не приеду в США. Я делаю это не для вас. Я делаю это для своей страны. Я родился русским и умру русским". А на вопрос, что его ждет в случае разоблачения, он ответил: "Братская могила".

Поляков как в воду смотрел. Его фантастической удаче и карьере агента ЦРУ пришел конец в 1985 году, когда в резидентуру ПГУ КГБ в Вашингтоне пришел кадровый сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс и предложил свои услуги. Среди названных Эймсом сотрудников КГБ и ГРУ, работавших на ЦРУ, был и Поляков.

Арестовали Полякова в конце 1986 года. Во время обыска, произведенного на его квартире, на даче и в доме его матери были обнаружены вещественные доказательства его шпионской деятельности. Среди них: листы тайнописной копирки, изготовленные типографским способом и вделанные в конверты для грампластинок, шифроблокноты, закамуфлированные в обложку дорожного несессера, две приставки к малогабаритному фотоаппарату "Тессина" для вертикальной и горизонтальной съемки, несколько катушек фотопленки "Кодак", рассчитанной на специальное проявление, шариковая ручка, головка зажима которой предназначалась для нанесения тайнописного текста, а также негативы с условиями связи с сотрудниками ЦРУ в Москве и инструкции по контактам с ними за рубежом.

Следствие по делу Полякова вел следователь КГБ полковник А.С.Духанин, позднее ставший известным по так называемому "Кремлевскому делу" Гдляна и Иванова. Жена и взрослые сыновья Полякова проходили в качестве свидетелей, так как они не знали и не догадывались о его шпионской деятельности. После окончания следствия многие генералы и офицеры ГРУ, чьей халатностью и болтливостью часто пользовался Поляков, были привлечены командованием к административной ответственности и уволены в отставку или в запас. В начале 1988 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Полякова Д.Ф. за измену Родине и шпионаж к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор был приведен в исполнение 15 марта 1988 года. А официально о расстреле Д.Ф.Полякова было сообщено в "Правде" только в 1990 году.

В 1994 году после ареста и разоблачения Эймса ЦРУ признало факт сотрудничества с ним Полякова. Было заявлено, что он был самой важной из жертв Эймса, намного превосходя по своему значению всех остальных. Переданная им информация и фотокопии секретных документов составляют 25 ящиков в досье ЦРУ. Многие специалисты, знакомые с делом Полякова, говорят, что он внес гораздо более важный вклад, чем более известный перебежчик из ГРУ полковник О.Пеньковский. Эту точку зрения разделяет и другой предатель из ГРУ Николай Чернов, сказавший: "Поляков — это звезда. А Пеньковский так себе ...". По словам директора ЦРУ Джеймса Вулси, из всех советских агентов, завербованных во времена "холодной войны", Поляков "был настоящим бриллиантом".

Действительно, кроме перечня интересов научно-технической разведки, данных по Китаю, Поляков сообщал сведения о новом вооружении Советской Армии, в частности о противотанковых ракетах, что помогло американцам уничтожить это оружие, когда оно было использовано Ираком во время войны в Персидском заливе в 1991 году. Передал он на Запад и более 100 выпусков секретного периодического журнала "Военная мысль", издаваемого Генеральным штабом. Как отмечает Роберт Гейс, директор ЦРУ при президенте Буше, похищенные Поляковым документы позволили ознакомиться с вопросами использования вооруженных сил в случае войны, и помогли сделать твердый вывод о том, что советские военные руководители не считали возможным победить в ядерной войне и стремились избежать ее. По словам Гейса ознакомление с этими документами предотвратило руководство США от ошибочных выводов, что, возможно, помогло избежать "горячей" войны.

Разумеется, Гейсу виднее, что помогло избежать "горячей" войны и какова в этом заслуга Полякова. Но даже если она так велика, как в этом пытаются уверить всех американцы, это нисколько не оправдывает его предательства.

Советский "бриллиант" ЦРУ. Новости разведки и контрразведки. №17-18, 1994.

Темирбиев С. Волчья ягода. Труд, 14 сентября 1995.

Уайз Д. Указ. соч. С.349. Что касается "Никнэка", то под этим псевдонимом в ФБР проходил Н.Чернов.

Летом 1962 года ФБР передало Полякова на связь ЦРУ, так как по американской конституции ФБР не имеет права заниматься разведывательной деятельностью за пределами США. В ЦРУ Полякову присвоили псевдоним "Бурбон".

Шебаршин Л. Рука Москвы. М., 1992. С.84.

Советский "бриллиант" ЦРУ.

Бурбыга Н. "Предательство — нелегкая работа". Известия, 7 марта 1992.

Советский "бриллиант" ЦРУ.

Набат из Вашингтона

ПРОШЛОЕ столетие можно с полным правом назвать «золотым веком шпионажа» — настолько он стал всеобъемлющим, изощренным. Особой остротой отличались схватки между спецслужбами СССР и США. Говоря о противоборстве разведок в современном мире, как не вспомнить знаменательную дату: 10 лет назад, 21 февраля 1994 года, в США был арестован высокопоставленный офицер ЦРУ Рик Олдрич Эймс. Его разоблачение и судебный процесс сопровождались столь шумной истерикой в американском обществе, что госдеп США счел необходимым заявить Москве официальный протест, а конгрессмены потребовали от правительства России ни много ни мало как «представить полный и точный отчет» о деятельности «русской» разведки и немедленно ее свернуть.

Семейная профессия

…ОЛДРИЧ, или Рик, как его чаще называли родные и знакомые, был не только кадровым, но еще и потомственным американским разведчиком. Он родился в городке Ривер-Фолс штата Висконсин в 1941 году. Отец тогда преподавал историю и социологию в колледже, а мать учила детей английскому языку в средней школе. Предметом культа в доме всегда были книги, особенно английская и мировая (в том числе русская) классика. В 1951 году отец Олдрича Карлтон Эймс защитил докторскую диссертацию о борьбе за независимость бывшей британской колонии Бирмы. Эта работа привлекла внимание ЦРУ, и Карлтоном заинтересовалось созданное в Лэнгли подразделение по «борьбе с коммунистической угрозой». Ученого пригласили занять должность в штате этой организации, а в 1953 году он был направлен в Бирму якобы для продолжения научной работы, в действительности же — для выполнения секретных заданий.

В Рангун поехали всей семьей, и Рика очаровала романтика новой службы отца. В 1955 году двухлетняя командировка Эймса-старшего в Азии закончилась, и семейство вернулось на родину. Олдрич начал приобщаться к деятельности ведомства, в котором служил родитель, еще в школьные годы: в каникулы подрабатывал тем, что подшивал служебные бумаги в архиве разведуправления. В 1959 году он поступил в университет Чикаго, а в 1967-м, завершив высшее образование и получив звание бакалавра искусств в университете Джорджа Вашингтона, поступил на курсы подготовки младших офицеров ЦРУ.

Работа в ЦРУ — не для честного человека

В ТОМ же году ушел в отставку его отец, полностью разуверившийся в идеалах борьбы за демократию и свободу на американский лад, что провозглашались в Лэнгли. Скептическое отношение к этим ценностям довольно скоро стало проявляться и у сына. Кстати, когда Эймсу-младшему спустя годы предоставилась возможность заглянуть в досье покойного отца, к которому он относился с величайшим уважением, сделанный в нем вывод «не предоставляет для разведки никакой ценности и абсолютно бесперспективен» Рик не мог не воспринять как оскорбление.

По окончании курсов судьба привела его в советский отдел ЦРУ. Вскоре его направили в Анкару оперативным работником разведки, имевшим «крышей» посольство США. Молодому оперработнику пришлось немало побегать по улицам турецкой столицы, тайно расклеивая на стенах домов отпечатанные в типографии Лэнгли листовки, разоблачавшие, разумеется, весьма тенденциозно, политику правительства СССР от имени «представителей общественности» Турции. Но в выполнении основной своей обязанности — приобретении агентуры — Эймс не продвинулся ни на шаг. Никто из советских граждан не значился на его личном счету. В посланных из Турции служебных характеристиках, когда Рику настал черед в 1972 году возвращаться домой, отмечалось, что у него отсутствует должное рвение.

В 1976 году Рик был послан в Нью-Йорк вновь попытать счастья в поисках лиц, которых можно было бы завербовать, главным образом среди советских сотрудников ООН, и вновь проявил свои способности только в сфере аналитической деятельности.

Эймс заметно выделялся как независимостью и широтой суждений, так и творческими способностями на фоне большинства коллег и этим пробудил к себе уважение и симпатию главы местного отделения ЦРУ «по работе с иностранными источниками» Родни Карлсона. Тот перестал давать ему вербовочные задания и поручил работу более престижную: снимать показания ранее завербованных агентов и анализировать их. Среди тех, кого опрашивал Эймс, был даже такой высокопоставленный перебежчик, как заместитель Генерального секретаря ООН от Советского Союза Аркадий Шевченко.

В 1981 году Рика в порядке ротации кадров, как было заведено в ЦРУ, снова отправили в загранкомандировку, на этот раз в Мексику. Единственным заметным результатом его пребывания в резидентуре Мехико стало установление дружеских, а затем и более близких отношений с 26-летней Марией дель Росарио Касас Дюпюи, атташе по культуре посольства Колумбии. Позднее, в 1985 году, она стала его второй женой.

В конце 1983 года Эймс вернулся в США и опять предстал перед руководством Лэнгли с не слишком-то приятными оценками служебных достижений. Но фортуна ему по-прежнему благоволила: его вновь определили в «советский» отдел ЦРУ, да еще в ту самую службу контрразведки, что возглавлялась теперь его старым приятелем Родни Карлсоном! Тот поручил Рику руководство подгруппой, занимавшейся обоснованием мер противодействия оперативной деятельности советских разведчиков на территории США и в третьих странах. В этих научных изысканиях Эймс настолько преуспел, что ему предоставили доступ к ежедневным сводкам о результатах вербовочной деятельности, личным досье всех завербованных агентов из числа граждан СССР и к материалам операций американских разведслужб антисоветской направленности.

Судьбу решил «деловой завтрак»

ВЕСНОЙ 1984 года Рика включили в состав группы оперативных сотрудников ЦРУ, которая вела разработку советских дипломатов, служащих в посольстве в Вашингтоне и представительстве при ООН в Нью-Йорке. Вскоре Карлсон, как пишет в книге «Признания шпиона» американский журналист Пит Эрли, предложил Эймсу выгодное, как ему казалось, дельце: попробовать завербовать «советского пресс-атташе» (на самом деле работника Международного отдела ЦК КПСС) Сергея Дивильковского, по роду своей деятельности контактировавшего с американцами. Карлсон лично знал этого дипломата, неоднократно встречался с ним под именем «Алекса Ньюсэма, сотрудника аппарата Совета национальной безопасности США». Эймс согласился.

Вскоре Карлсон позвонил Дивильковскому и пригласил его на деловой завтрак в один из ресторанов Вашингтона. При этом он сказал:

— Сергей, а ты бы не возражал, если со мной придет еще один человек? Это мой друг и босс…

Так Дивильковский познакомился с «Ричардом Уэллсом, аналитиком разведслужбы при СНБ США» — так представился ему Эймс.

Деловых завтраков в вашингтонских ресторанах, сначала втроем, а потом и с глазу на глаз с «Уэллсом», у Сергея Ивановича было не то пять, не то шесть. Разговоры за столом, запечатлевшиеся в памяти Дивильковского в основном как диалог вокруг одной-единственной, хотя и всеобъемлющей темы — о возможных путях снижения уровня глобального противостояния между СССР и США, — постепенно стали приобретать все более высокую степень взаимного расположения и доверия.

Советский дипломат довольно скоро понял, что имеет дело с американским разведчиком. Однако «Уэллс» — Эймс не предпринимал решительно никаких попыток сделать предложение вербовочного характера. Напротив, он давал понять, что и сам считает ошибочной политику президента Рональда Рейгана, сделавшего ставку на достижение военного превосходства над Советским Союзом, подготовку к «звездным войнам»; внимательно слушал доводы, что психологическая война и антисоветская пропаганда — по сути формы вмешательства во внутренние дела суверенного государства — противоправны и недопустимы. Разумеется, о контактах с «советологом-разведчиком» дипломат уведомил работавшую под «крышей» посольства резидентуру. Вскоре ему пришел срок возвращаться на родину. На прощальном завтраке Дивильковский передал «Уэллсу» телефон сотрудника посольства, с которым ему полезно было бы поддерживать отношения в дальнейшем. В апреле 1985 года Эймс набрал телефонный номер, который ему оставил Дивильковский, и заявил, что намерен сообщить нечто очень важное. После выяснения его намерений с санкции резидента КГБ с Риком была установлена секретная связь, продолжавшаяся почти 9 лет, вплоть до ареста. Оперативным псевдонимом для общения с КГБ он избрал себе имя «Колокол» — по аналогии с издававшейся за рубежом в XIX веке демократами-просветителями Герценом и Огаревым революционной газетой, будившей русскую мысль.

«Выровнять площадку, на которой шла игра»

В ПОСЛЕДНЕМ слове на суде 28 апреля 1994 года перед вынесением ему приговора в оправдание тайного перехода на сторону КГБ Эймс сослался на бессмысленность широкомасштабных операций против СССР и его союзников, которыми было занято ЦРУ в годы его службы. Ведь СССР и его союзники были заведомо слабее стран Запада в экономическом отношении и уже потому не могли всерьез помышлять об агрессии. Во-вторых, когда в 1983 году он занял в ЦРУ пост, позволивший ему в полном объеме узнать масштабы и характер проникновения американских спецслужб к советским секретам, у него дух захватило от увиденного. Советский Союз, по его словам, напоминал «кусок швейцарского сыра, вдоль и поперек изрешеченный дырами, которые в нем прогрызли кроты-шпионы». И тогда он решил, как сказал на суде, «выровнять площадку, на которой шла игра». Как это ни парадоксально прозвучит, но, возможно, не последнюю роль в сделанном Эймсом выборе сыграли и неприязнь, презрение к гражданам СССР, предававшим свое Отечество.

Список потерь, понесенных ЦРУ благодаря «Колоколу», ударившему набатом из Вашингтона, а после перевода по службе — из Рима, весьма впечатляющ. Среди них — генерал-майор ГРУ Дмитрий Поляков, почти четверть века работавший на американцев и «сдавший» им более полутора тысяч действующих офицеров разведки, 19 советских разведчиков-нелегалов и полторы сотни агентов из числа иностранных граждан; находившиеся «под крышей» посольства в Вашингтоне сотрудники КГБ Сергей Моторин и Валерий Мартынов; инженер совершенно секретного московского НИИ Адольф Толкачев, передавший американцам шифр к системе опознавания «свой — чужой» на советских самолетах, что вынуждало Москву раскошелиться на баснословно дорогую смену кодов…

О причинах провала Эймса высказывают различные суждения. Среди советских разведчиков бытует мнение, что на след «Колокола» охотившаяся за ним спецгруппа ЦРУ напала не без помощи одного из их коллег, перешедшего на службу к американцам.

Американское правосудие жестоко покарало Эймса: он получил пожизненное заключение без права обжалования приговора в кассационном суде. На несколько лет была посажена в тюрьму и его супруга Мария дель Росарио. Но заточенный до конца дней своих в тюрьму Александрия Эймс проявил редкостное мужество. Приехавшему к нему журналисту Питу Эрли он заявил, что ни о чем в своей жизни не жалеет, и если бы ему предоставилась возможность перенестись в апрель 1985 года и снова оказаться перед тем выбором, который сделал тогда, он повторил бы пройденный им путь.

Александр ВАЙС